Классическое воспитание

Произошло неслыханное дело. Батик, учения второго класса гимназии, самый бедный, но и самый прилежный мальчик во всем классе, который был освобожден от платы за учение, мальчик с отличным поведением, которому было разрешено бесплатно участвовать в школьной экскурсии и который только недавно получил из школьного фонда три тетради стоимостью в пять крейцеров, — так вот когда на уроке латинского языка до него дошла очередь и его должны были вызвать, то этот примерный мальчик встал и сказал:
— Господин учитель, мне необходимо пойти в уборную.
Учитель Томец был поражен как громом. Стоящий около него инспектор Гелльмут побледнел, как выбеленная известью стене, повернулся и бедному Батику и строго спросил:
— Как вас зовут?
Школьник покраснел.
— Владислав Батик из Горны Мраче,— смущенно ответил он.
Инспектора передернуло.
— На основании какого права вы, Владислав Батик из Горны Мраче, пользуетесь в этом помещении словом «уборная»? Господин учитель, пожалуйста, объясните ему, как должен мальчик вежливо и подобающим образом попросить разрешения покинуть классную комнату не больше чем на десять минут. По истечении этого времени ученик должен быть отмечен в классном журнале, а его отметка по поведению снижается.
Затем он бросил уничтожающий взгляд на класс и сел у кафедры.
Учитель Томец откашлялся и потом сказал:
— Итак… Следовательно, история римской литературы учит нас, что в своих произведениях римские поэты применяли исключительно светские условные выражения. Исходя из этого, мы можем заключить, что…
Батик опять поднялся. Он дрожал.
— Пожалуйста, господин учитель, можно ли мне выйти?
— Нет, Батик, теперь уж поздно пользоваться приличными словами, после того как вы погрязли а вульгарной непристойности. Не терплю безнравственности. И вообще меня удивляет, как вы, бедный мальчик, которому приводится рассчитывать только на помощь своей матери, бедной адовы, применяете слова, за которые пришлось бы стыдиться самому последнему из сельских батраков. С этого момента ваша отметка по поведению снижается на одну ступень, потому что молодое деревцо нужно выпрямлять вовремя, пока не поздно, пока человеческое общество не станет на один отвратительный экземпляр больше. Я вам уже говорил: латынь — это язык, в значительной степени способствующий тому, чтобы каждый, кто с должным усердием изучает его, приобрел благородный образ выражений, а также благородные мысли...
Беспокойство Батика усиливалось. Он умоляюще посмотрел на инспектора, который, однако, бесчувственно рассматривал свои ногти. Затем он перевал свои взоры на висящую на стене картину Карнакского храма. Его глаза наполнились слезами. Если бы он только мог быть — тем, среди развалин…
Словно издалека, он услышал слова учителя:
— Сколько раз я уже пытался убедительно разъяснить вам, что в каждом произнесенном вами слове должен быть заметен хотя бы след моих стараний воспитывать вас порядочными людьми! Древние римляне расплакались бы из-за вас, Батик. Юлий Цезарь, Овидий, Цицерон и Гракхи с презрением отвернули бы от вас свои лица. Куда вы дели свои руки, Батик?
— Господин учитель… — прошептал несчастный.
— Замолчите! Кроме плохого поведения, я замечаю у вас и другую не менее отвратительную привычку. Вы противоречите! Вы забываете, что вы бедный, освобожденный от платы за учение школьник. Таким образом, почва ускользает из-под ваших ног. Запомните все, что благородные слова валяются выражением благородной души. И к этому вас ведет классическое воспитание, которое…
Муки Батика достигли своего кульминационного пункта. Его лицо покраснело, все тело задрожало, и он заплакал от отчаяния.
— Поэтому, Батик, я вынужден примерно наказать вас. Вы нарушили наш покой, как варвар, и, как варвар, вы должны покаяться из-за ваших отвратительных, непристойных, грубых, неприличных и подлых слов… Максимиан, дважды отрекшийся от престола римской империи…
Вдруг вокруг Батика поднялось пять рук.
— Что вам угодно, Шорейс?
— Господин учитель, разрешите, пожалуйста открыть окна.